«Песни западных славян» (цикл стихов)

Большая часть этих песен взята
мною из книги, вышедшей в Париже
в конце 1827 года, под названием
La Guzla, ou choix de Poésies Illyriques,
recueillies dans la Dalmatie, la Bosnie,
la Croatie et l’Herzégowine*.
Неизвестный издатель говорил в своем предисловии,
что, собирая некогда безыскусственные песни
полудикого племени, он не думал их обнародовать,
но что потом, заметив распространяющийся вкус
к произведениям иностранным, особенно к тем,
которые в своих формах удаляются от классических
образцов, вспомнил он о собрании своем и, по
совету друзей, перевел некоторые из сих поэм,
и проч. Сей неизвестный собиратель был не кто иной,
как Мериме, острый и оригинальный писатель, автор
Театра Клары Газюль, Хроники времен Карла IX,
Двойной Ошибки и других произведений, чрезвычайно
замечательных в глубоком и жалком упадке нынешней
французской литературы. Поэт Мицкевич, критик
зоркий и тонкий и знаток в славенской поэзии,
не усумнился в подлинности сих песен, а какой-то
ученый немец написал о них пространную диссертацию.

     1 ВИДЕНИЕ КОРОЛЯ*
Король ходит большими шагами
Взад и вперед по палатам;
Люди спят — королю лишь не спится:
Короля султан осаждает,
Голову отсечь ему грозится
И в Стамбул отослать ее хочет.
Часто он подходит к окошку;
Не услышит ли какого шума?
Слышит, воет ночная птица,
Она чует беду неминучу,
Скоро ей искать новой кровли
Для своих птенцов горемычных.
Не сова воет в Ключе-граде,
Не луна Ключ-город озаряет,
В церкви божией гремят барабаны,
Вся свечами озарена церковь.
Но никто барабанов не слышит,
Никто света в церкви божией не видит,
Лишь король то слышал и видел;
Из палат своих он выходит
И идет один в божию церковь.
Стал на паперти, дверь отворяет...
Ужасом в нем замерло сердце,
Но великую творит он молитву
И спокойно в церковь божию входит.

Тут он видит чудное виденье:
На помосте валяются трупы,
Между ими хлещет кровь ручьями,
Как потоки осени дождливой.
Он идет, шагая через трупы,
Кровь по щиколку2 ему досягает...
Горе! в церкви турки и татары
И предатели, враги богумилы.3 
На амвоне сам султан безбожный,
Держит он наголо саблю,
Кровь по сабле свежая струится
С вострия до самой рукояти.
Короля незапный обнял холод:
Тут же видит он отца и брата.
Пред султаном старик бедный справа,
Униженно стоя на коленах,
Подает ему свою корону;
Слева, также стоя на коленах,
Его сын, Радивой окаянный,
Басурманскою чалмою покрытый
(С тою самою веревкою, которой
Удавил он несчастного старца),
Край полы у султана целует,
Как холоп, наказанный фалангой4.
И султан безбожный, усмехаясь,
Взял корону, растоптал ногами
И промолвил потом Радивою:
«Будь над Боснией моей ты властелином,
Для гяур-христиан беглербеем»5. 
И отступник бил челом султану,
Трижды пол окровавленный целуя.
И султан прислужников кликнул
И сказал: «Дать кафтан Радивою!6 
Не бархатный кафтан, не парчовый,
А содрать на кафтан Радивоя
Кожу с брата его родного».
Бусурмане на короля наскочили,
Донага всего его раздели,
Атаганом ему кожу вспороли,
Стали драть руками и зубами,
Обнажили мясо и жилы,
И до самых костей ободрали,
И одели кожею Радивоя.
Громко мученик господу взмолился:
«Прав ты, боже, меня наказуя!
Плоть мою предай на растерзанье,
Лишь помилуй мне душу, Иисусе!»
При сем имени церковь задрожала,
Все внезапно утихнуло, померкло, —
Все исчезло — будто не бывало.
И король ощупью в потемках
Коё-как до двери добрался
И с молитвою на улицу вышел.
Было тихо. С высокого неба
Город белый луна озаряла.
Вдруг взвилась из-за города бомба7,
И пошли бусурмане на приступ.