Драгоценной для россиян памяти НИКОЛАЯ МИХАЙЛОВИЧА КАРАМЗИНА сей труд, гением его вдохновенный, с благоговением и благодарностию посвящает Александр Пушкин
КРЕМЛЕВСКИЕ ПАЛАТЫ (1598 года. 20 февраля)
КНЯЗЬЯ ШУЙСКИЙ И ВОРОТЫНСКИЙ Воротынский Наряжены мы вместе город ведать, Но, кажется, нам не за кем смотреть: Москва пуста; вослед за патриархом К монастырю пошел и весь Народ. Как думаешь, чем кончится тревога? Чем кончится? Узнать не мудрено: Народ еще повоет, да поплачет, Борис еще поморщится немного, Что пьяница пред чаркою вина, И наконец по милости своей Принять венец смиренно согласится; А там - а там он будет нами править По-прежнему. Воротынский Но месяц уж протек, Как, затворясь в монастыре с сестрою, Он, кажется, покинул всё мирское. Ни патриарх, ни думные бояре Склонить его доселе не могли; Не внемлет он ни слезным увещаньям, Ни их мольбам, ни воплю всей Москвы, Ни голосу Великого Собора. Его сестру напрасно умоляли Благословить Бориса на державу; Печальная монахиня-царица Как он тверда, как он неумолима. Знать, сам Борис сей дух в нее вселил; Что ежели правитель в самом деле Державными заботами наскучил И на престол безвластный не взойдет? Что скажешь ты? Шуйский. Скажу, что понапрасну Лилася кровь царевича-младенца; Что если так, Димитрий мог бы жить. Воротынский Ужасное злодейство! Полно, точно ль Царевича сгубил Борис? Шуйский. А кто же? Кто подкупал напрасно Чепчугова? Кто подослал обоих Битяговских С Качаловым? Я в Углич послан был Исследовать на месте это дело: Наехал я на свежие следы; Весь город был свидетель злодеянья; Все граждане согласно показали; И, возвратясь, я мог единым словом Изобличить сокрытого злодея. Воротынский Зачем же ты его не уничтожил? Шуйский. Он, признаюсь, тогда меня смутил Спокойствием, бесстыдностью нежданной, Он мне в глаза смотрел как будто правый: Расспрашивал, в подробности входил - И перед ним я повторил нелепость, Которую мне сам он нашептал. Воротынский Не чисто, князь. Шуйский. А что мне было делать? Всё объявить Феодору? Но царь На всё глядел очами Годунова, Всему внимал ушами Годунова: Пускай его б уверил я во всем; Борис тотчас его бы разуверил, А там меня ж сослали б в заточенье, Да в добрый час, как дядю моего, В глухой тюрьме тихонько б задавили. Не хвастаюсь, а в случае, конечно, Никая казнь меня не устрашит, Я сам не трус, но также не глупец И в петлю лезть не соглашуся даром. Воротынский Ужасное злодейство! Слушай, верно Губителя раскаянье тревожит: Конечно, кровь невинного младенца Ему ступить мешает на престол. Шуйский. Перешагнет; Борис не так-то робок! Какая честь для нас, для всей Руси! Вчерашний раб, татарин, зять Малюты, Зять палача и сам в душе палач, Возьмет венец и бармы Мономаха... Воротынский Так, родом он незнатен; мы знатнее. Шуйский. Да, кажется. Воротынский Ведь Шуйский, Воротынский.. Легко сказать, природные князья. Шуйский. Природные, и Рюриковой крови. Воротынский А слушай, князь, ведь мы б имели право Наследовать Феодору. Шуйский. Да, боле, Чем Годунов. Воротынский Ведь в самом деле! Шуйский. Что ж? Когда Борис хитрить не перестанет, Давай народ искусно волновать, Пускай они оставят Годунова, Своих князей у них довольно, пусть Себе в цари любого изберут. Воротынский Не мало нас, наследников варяга, Да трудно нам тягаться с Годуновым: Народ отвык в нас видеть древню отрасль Воинственных властителей своих. Уже давно лишились мы уделов, Давно царям подручниками служим, А он умел и страхом и любовью И славою народ очаровать. Шуйский (глядит в окно). Он смел, вот всё - а мы... Но полно. Видишь, Народ идет, рассыпавшись, назад - Пойдем скорей, узнаем, решено ли.
КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ НАРОД Один. Неумолим! Он от себя прогнал Святителей, бояр и патриарха. Они пред ним напрасно пали ниц; Его страшит сияние престола. Другой. О боже мой, кто будет нами править? О горе нам! Третий. Да вот верховный дьяк Выходит нам сказать решенье Думы. Народ. Молчать! молчать! дьяк думный говорит; Ш-ш - слушайте! Щелкалов (с Красного крыльца). Собором положили В последний раз отведать силу просьбы Над скорбною правителя душой. Заутра вновь святейший патриарх, В Кремле отпев торжественно молебен, Предшествуем хоругвями святыми, С иконами Владимирской, Донской, Воздвижется, а с ним синклит, бояре, Да сонм дворян, да выборные люди, И весь народ московский православный, Мы все пойдем молить царицу вновь, Да сжалится над сирою Москвою И на венец благословит Бориса. Идите же вы с богом по домам, Молитеся - да взыдет к небесам Усердная молитва православных. (Народ расходится.)
ДЕВИЧЬЕ ПОЛЕ. НОВОДЕВИЧИЙ МОНАСТЫРЬ НАРОД. Один. Теперь они пошли к царице в келью, Туда вошли Борис и патриарх С толпой бояр. Другой. Что слышно? Третий. Всё еще Упрямится; однако есть надежда. Баба (с ребенком). Агу! не плачь, не плачь, вот бука, бука Тебя возьмет! агу, агу!.. не плачь! Один. Нельзя ли нам пробраться за ограду? Другой. Нельзя. Куды! и в поле даже тесно, Не только там. Легко ли? Вся Москва Сперлася здесь; смотри: ограда, кровли, Все ярусы соборной колокольни, Главы церквей и самые кресты Унизаны народом. Первый. Право любо! Один. Что там за шум? Другой. Послушай! что за шум? Народ завыл, там падают, что волны, За рядом ряд... еще... еще... Ну, брат, Дошло до нас; скорее! на колени! Народ (на коленях. Вой и плач). Ах, смилуйся, отец наш! властвуй нами! Будь наш отец, наш царь! Один (тихо). О чем там плачут? Другой. А как нам знать? то ведают бояре, Не нам чета. Баба (с ребенком). Ну, что ж? как надо плакать, Так и затих! вот я тебя! вот бука! Плачь, баловень! (Бросает его об земь. Ребенок пищит.) Ну, то-то же. Один. Все плачут, Заплачем, брат, и мы. Другой. Я силюсь, брат, Да не могу. Первый. Я также. Нет ли луку? Потрем глаза. Второй. Нет, я слюнёй помажу. Что там еще? Первый. Да кто их разберет? Народ. Венец за ним! он царь! он согласился! Борис наш царь! да здравствует Борис!
