«Борис Годунов» (продолжение)

МОСКВА. ДОМ ШУЙСКОГО
ШУЙСКИЙ. Множество гостей. Ужин.
        Шуйский.
Вина еще.
(Встает, за ним и все.)
Ну, гости дорогие,
Последний ковш! Читай молитву, Мальчик.
        Мальчик.
Царю небес, везде и присно сущий,
Своих рабов молению внемли:
Помолимся о нашем государе,
Об избранном тобой, благочестивом
Всех христиан царе самодержавном.
Храни его в палатах, в поле ратном.
И на путях, и на одре ночлега.
Подай ему победу на враги,
Да славится он о?т моря до моря.
Да здравием цветет его семья,
Да осенят ее драгие ветви
Весь мир земной - а к нам, своим рабам,
Да будет он, как прежде, благодатен,
И милостив и долготерпелив,
Да мудрости его неистощимой
Проистекут источники на нас;
И, царскую на то воздвигнув чашу,
Мы молимся тебе, царю небес.
        Шуйский (пьет). 
Да здравствует великий государь!
Простите же вы, гости дорогие;
Благодарю, что вы моей хлеб-солью
Не презрели. Простите, добрый сон.
(Гости уходят, он провожает их до дверей.)
        Пушкин.
Насилу убрались; ну, князь Василий Иванович, я уж думал, 
что нам не удастся и переговорить.
Шуйский (слугам).
Вы что рот разинули? Всё бы вам господ подслушивать.- 
Сбирайте со стола да ступайте вон.- 
Что такое, Афанасий Михайлович?
        Пушкин.
Чудеса да и только.
Племянник мой, Гаврила Пушкин, мне
Из Кракова гонца прислал сегодня.
        Шуйский.
Ну.
        Пушкин.
Странную племянник пишет новость.
Сын Грозного... постой.
(Идет к дверям и осматривает.)
Державный отрок,
По манию Бориса убиенный...
        Шуйский.
Да это уж не ново.
        Пушкин.
Погоди:
Димитрий жив.
        Шуйский.
Вот-на! какая весть!
Царевич жив! ну подлинно чудесно.
И только-то?
        Пушкин.
Послушай до конца.
Кто б ни был он, спасенный ли царевич,
Иль некий дух во образе его,
Иль смелый плут, бесстыдный самозванец,
Но только там Димитрий появился.
        Шуйский.
Не может быть.
        Пушкин.
Его сам Пушкин видел,
Как приезжал впервой он во дворец
И сквозь ряды литовских панов прямо
Шел в тайную палату короля.
        Шуйский.
Кто ж он такой? откуда он?
        Пушкин.
Не знают.
Известно то, что он слугою был
У Вишневецкого, что на одре болезни
Открылся он духовному отцу,
Что гордый пан, его проведав тайну,
Ходил за ним, поднял его с одра
И с ним потом уехал к Сигизмунду.
        Шуйский.
Что ж говорят об этом удальце?
        Пушкин.
Да слышно, он умен, приветлив, ловок,
По нраву всем. Московских беглецов
Обворожил. Латинские попы
С ним заодно. Король его ласкает
И, говорят, помогу обещал.
        Шуйский.
Всё это, брат, такая кутерьма,
Что голова кругом пойдет невольно.
Сомненья нет, что это самозванец,
Но, признаюсь, опасность не мала.
Весть важная! и если до народа
Она дойдет, то быть грозе великой.
        Пушкин.
Такой грозе, что вряд царю Борису
Сдержать венец на умной голове.
И поделом ему! он правит нами,
Как царь Иван (не к ночи будь помянут).
Что пользы в том, что явных казней нет,
Что на колу кровавом, всенародно
Мы не поем канонов Иисусу,
Что нас не жгут на площади, а царь
Своим жезлом не подгребает углей?
Уверены ль мы в бедной жизни нашей?
Нас каждый день опала ожидает,
Тюрьма, Сибирь, клобук иль кандалы,
А там - в глуши голодна смерть иль петля.
Знатнейшие меж нами роды - где?
Где Сицкие князья, где Шестуновы,
Романовы, отечества надежда?
Заточены, замучены в изгнанье.
Дай срок: тебе такая ж будет участь.
Легко ль, скажи! мы дома, как Литвой,
Осаждены неверными рабами;
Всё языки, готовые продать,
Правительством подкупленные воры.
Зависим мы от первого холопа,
Которого захочем наказать.
Вот - Юрьев день задумал уничтожить.
Не властны мы в поместиях своих.
Не смей согнать ленивца! Рад не рад,
Корми его; не смей переманить
Работника!- Не то, в Приказ холопий.
Ну, слыхано ль хоть при царе Иване
Такое зло? А легче ли народу?
Спроси его. Попробуй самозванец
Им посулить старинный Юрьев день,
Так и пойдет потеха.
        Шуйский.
Прав ты, Пушкин.
Но знаешь ли? Об этом обо всем
Мы помолчим до времени.
        Пушкин.
Вестимо,
Знай про себя. Ты человек разумный;
Всегда с тобой беседовать я рад,
И если что меня подчас тревожит,
Не вытерплю, чтоб не сказать тебе.
К тому ж твой мед да бархатное пиво
Сегодня так язык мне развязали...
Прощай же, князь.
        Шуйский.
Прощай, брат, до свиданья.
(Провожает Пушкина.)

ЦАРСКИЕ ПАЛАТЫ
ЦАРЕВИЧ чертит географическую карту. ЦАРЕВНА, МАМКА царевны.
        Ксения (целует портрет). 
Милый мой жених, прекрасный королевич, не мне ты достался, 
не своей невесте - а темной могилке на чужой сторонке. 
Никогда не утешусь, вечно по тебе буду плакать.
        Мамка.
И, царевна! девица плачет, что роса падет; 
взойдет солнце, росу высушит. Будет у тебя другой жених, 
и прекрасный и приветливый. Полюбишь его, 
дитя наше ненаглядное, забудешь своего королевича.
        Ксения.
Нет, мамушка, я и мертвому буду ему верна.
(Входит  Борис.)
        Царь.
Что, Ксения? что, милая моя?
В невестах уж печальная вдовица!
Всё плачешь ты о мертвом женихе.
Дитя мое! судьба мне не судила
Виновником быть вашего блаженства.
Я, может быть, прогневал небеса,
Я счастие твое не мог устроить.
Безвинная, зачем же ты страдаешь?-
А ты, мой сын, чем занят? Это что?
        Феодор.
Чертеж земли московской; наше царство
Из края в край. Вот видишь: тут Москва,
Тут Новгород, тут Астрахань. Вот море,
Вот пермские дремучие леса,
А вот Сибирь.
        Царь.
А это что такое
Узором здесь виется?
        Феодор.
Это Волга.
        Царь.
Как хорошо! вот сладкий плод ученья!
Как с облаков ты можешь обозреть
Всё царство вдруг: границы, грады, реки.
Учись, мой сын: наука сокращает
Нам опыты быстротекущей жизни -
Когда-нибудь, и скоро, может быть,
Все области, которые ты ныне
Изобразил так хитро на бумаге,
Все под руку достанутся твою -
Учись, мой сын, и легче и яснее
Державный труд ты будешь постигать.
(Входит  Семен Годунов.)
Вот Годунов идет ко мне с докладом.
(Ксении)
Душа моя, поди в свою светлицу;
Прости, мой друг. Утешь тебя господь.
(Ксения с мамкою уходит.)
Что скажешь мне, Семен Никитич?
        Семен Годунов.
Нынче
Ко мне, чем свет, дворецкий князь-Василья
И Пушкина слуга пришли с доносом.
        Царь.
Ну.
        Семен Годунов.
Пушкина слуга донес сперва,
Что поутру вчера к ним в дом приехал
Из Кракова гонец - и через час
Без грамоты отослан был обратно.
        Царь.
Гонца схватить.
        Семен Годунов.
Уж послано в догоню.
        Царь.
О Шуйском что?
        Семен Годунов.
Вечор он угощал
Своих друзей, обоих Милославских,
Бутурлиных, Михайла Салтыкова,
Да Пушкина - да несколько других;
А разошлись уж поздно. Только Пушкин
Наедине с хозяином остался
И долго с ним беседовал еще.-
        Царь.
Сейчас послать за Шуйским.
        Семен Годунов.
Государь,
Он здесь уже.
        Царь.
Позвать его сюда.
(Годунов уходит.)
        Царь.
Сношения с Литвою! это что?..
Противен мне род Пушкиных мятежный,
А Шуйскому не должно доверять:
Уклончивый, но смелый и лукавый...
(Входит  Шуйский.)
Мне нужно, князь, с тобою говорить.
Но кажется - ты сам пришел за делом:
И выслушать хочу тебя сперва.
        Шуйский.
Так, государь: мой долг тебе поведать
Весть важную.
        Царь.
Я слушаю тебя.
Шуйский (тихо, указывая на Феодора).
Но, государь...
        Царь.
Царевич может знать,
Что ведает князь Шуйский. Говори.
        Шуйский.
Царь, из Литвы пришла нам весть...
        Царь.
Не та ли,
Что Пушкину привез вечор гонец.
        Шуйский.
Всё знает он! - Я думал, государь,
Что ты еще не ведаешь сей тайны.
        Царь.
Нет нужды, князь: хочу сообразить
Известия; иначе не узнаем
Мы истины.
        Шуйский.
Я знаю только то,
Что в Кракове явился самозванец
И что король и паны за него.
        Царь.
Что ж говорят? Кто этот самозванец?
        Шуйский.
Не ведаю.
        Царь.
Но... чем опасен он?
        Шуйский.
Конечно, царь: сильна твоя держава,
Ты милостью, раденьем и щедротой
Усыновил сердца своих рабов.
Но знаешь сам: бессмысленная чернь
Изменчива, мятежна, суеверна,
Легко пустой надежде предана,
Мгновенному внушению послушна,
Для истины глуха и равнодушна,
А баснями питается она.
Ей нравится бесстыдная отвага.
Так если сей неведомый бродяга
Литовскую границу перейдет,
К нему толпу безумцев привлечет
Димитрия воскреснувшее имя.
        Царь.
Димитрия!.. как? этого младенца!
Димитрия!.. Царевич, удались.
        Шуйский.
Он покраснел: быть буре!..
        Феодор.
Государь,
Дозволишь ли...
        Царь.
Нельзя, мой сын, поди.
(Феодор уходит.)
Димитрия!..
        Шуйский.
Он ничего не знал.
        Царь.
Послушай, князь: взять меры сей же час;
Чтоб от Литвы Россия оградилась
Заставами; чтоб ни одна душа
Не перешла за эту грань; чтоб заяц
Не прибежал из Польши к нам; чтоб ворон
Не прилетел из Кракова. Ступай.
        Шуйский.
Иду.
        Царь.
Постой. Не правда ль, эта весть
Затейлива? Слыхал ли ты когда,
Чтоб мертвые из гроба выходили
Допрашивать царей, царей законных,
Назначенных, избранных всенародно,
Увенчанных великим патриархом?
Смешно? а? что? что ж не смеешься ты?
        Шуйский.
Я, государь?..
        Царь.
Послушай, князь Василий:
Как я узнал, что отрока сего...
Что отрок сей лишился как-то жизни,
Ты послан был на следствие; теперь
Тебя крестом и богом заклинаю,
По совести мне правду объяви:
Узнал ли ты убитого младенца
И не было ль подмена? Отвечай.
        Шуйский.
Клянусь тебе...
        Царь.
Нет, Шуйский, не клянись,
Но отвечай: то был царевич?
        Шуйский.
Он.
        Царь.
Подумай, князь. Я милость обещаю,
Прошедшей лжи опалою напрасной
Не накажу. Но если ты теперь
Со мной хитришь, то головою сына
Клянусь - тебя постигнет злая казнь:
Такая казнь, что царь Иван Васильич
От ужаса во гробе содрогнется.
        Шуйский.
Не казнь страшна; страшна твоя немилость:
Перед тобой дерзну ли я лукавить?
И мог ли я так слепо обмануться,
Что не узнал Димитрия? Три дня
Я труп его в соборе посещал,
Всем Угличем туда сопровожденный.
Вокруг его тринадцать тел лежало,
Растерзанных народом, и по ним
Уж тление приметно проступало,
Но детский лик царевича был ясен
И свеж и тих, как будто усыпленный;
Глубокая не запекалась язва,
Черты ж лица совсем не изменились.
Нет, государь, сомненья нет: Димитрий
Во гробе спит.
        Царь (спокойно).
Довольно; удались.
(Шуйский уходит.)
Ух, тяжело!.. дай дух переведу...
Я чувствовал: вся кровь моя в лицо
Мне кинулась и тяжко опускалась...
Так вот зачем тринадцать лет мне сряду
Всё снилося убитое дитя!
Да, да - вот что! теперь я понимаю.
Но кто же он, мой грозный супостат?
Кто на меня? Пустое имя, тень -
Ужели тень сорвет с меня порфиру,
Иль звук лишит детей моих наследства?
Безумец я! чего ж я испугался?
На призрак сей подуй - и нет его.
Так решено: не окажу я страха,-
Но презирать не должно ничего...
Ох, тяжела ты, шапка Мономаха!